— Перевернем ее, перепашем.
— Не в том суть,— упрямо долбил свое полицай. — В лесах, по оврагам… слоняются всякие прежние сеятели. И в селах попритаились. На что-то надеются. Хотя надеяться не на что, крышка Советам. Но… землю нашу чистить надо. И вот тебе мой совет — иди в полицию. Ну-ну,— перебил он протестующий жест Грека. — Я тебе… как на духу. Можно сказать, секрет открываю. Полицаям землю дадут в первую очередь. Лучшую землю. Понял?
— Это… мне по мысли,— задумчиво сказал Грек.
— Вот так вот,— полицай был доволен собой. — Этой линии и держись. Она тебя прямо к цели приведет. Мама, киньте человеку что-нибудь в торбу на дорогу,— сразу же бесцеремонно и спровадил он Грека со двора. — Справки, конешно, я тебе никакой дать не могу,— соврал он, потому что тогда всяких справок писали без счету. — А иди ты вот как: на Дебрик, на Колядки, на Кравчин, и в этих местах не бойся, ссылайся на меня, там меня знают,— снова молвил не без самодовольства, и от этого Греку стало не по себе: доброго звания человек, если и там, в эту лихую годину, известно его полицаево имя. — Ну, а дальше… Там уже к дому ближе, в крайнем случае будешь просить опознания. А я когда-нибудь к тебе в гости нагряну, как к кровнику по оружию.
Так Федор Грек и добрался до своего села. Об этом он не раз рассказывал жене, а та пересказала это приключение сыну. Для Василя Федоровича нынче особенно важен был сам строй рассказа, то, как отец проявлял свое отношение ко всему, что его окружало.
Никаких доказательств об отцовых связях с подпольем Василь Федорович добыть не мог. Даже мать ничего об этом не знала. Федор Грек отводил жену от греха. Но… еще одно воспоминание — словно в тумане, словно в седой метели… Пришел однажды Федор домой и рассказал жене, что немцы выгнали из Сулака и Широкой Печи людей на железную дорогу, но по пути их перехватили какие-то высокие немецкие чины, пригнали к проложенной по льду на Десне переправе и приказали разобрать ее. Полицаям объяснили, что ждут наступления партизан. Бревна и доски свалили в кучу и сожгли. А пока селяне под присмотром полицаев стаскивали доски и бревна, немецкие чины грелись в хате лесника, стрекотали о чем-то между собой по-чужацки, а когда лесничиха вышла во двор, заговорили по-нашему, по-украински. Они не знали, что через другие двери, в забитой на зиму светличке, лесничихе все слышно. Она поняла, что это партизаны, и даже дозналась, что один из них Клюзко из Сулака. Лесник и лесничиха служили немцам. Федор Грек попросил жену, чтобы она найедалась к Клюзчихе и обиняком посоветовала ей быстро перебраться на лесные хутора. Клюзчиха послушалась и в тот же вечер сбежала из села; после войны не раз благодарила советчицу…