— Сыпанул ты сегодня кое-кому жару за голенище,— говорила она, пока он разыскивал ключ и разогревал мотор. — А я этого от тебя и ожидала.
— С чего бы? — чуть недовольно спросил он.
— Наслушалась уже про тебя. Неслух, своевольник.
— И вообще мужик «с приветом»? подхватил он.
— Вот и сегодня Куница поминал тебя. Пророчил неурожай на осень, полный крах.
— Поминал? — удивился он. — А я и не слышал.
И чуть покраснел: когда выступал Куница, он весь был в воспоминаниях. Хорошо, видно, задурила она ему голову, даже не услышал речи начальника рай-сел ьхозуправления.
— Доживем до осени — увидим. Так куда тебя везти?
— Как куда? — удивилась она. — В Сулак. А дальше уж я как нибудь доберусь сама.
— Куда дальше?
— В Широкую Печь. Я там агрономом. Думала, знаешь.
— Не знал…
— Конечно, откуда знать всех агрономчиков захваленному председателю. Хоть мы и соседи.
Они уже ехали. Он подумал о присоединении Широкой Печи к Сулаку. И подумал как-то по особенному нерадостно.
— А ты давно в Широкой Печи? — И повернул на центральную улицу города.
— Полгода. А до этого год работала в Коропском районе.
— Не понимаю,— выпустил он на мгновение руль и развел руками. — У тебя же муж доктор наук. И ты, кажется, что-то где-то преподавала.
— Бросила я его… Или он меня,— добавила она торопливо. — Увалень, скупердяй, зануда. Заел мою жизнь. А работала я не в учебном, а в научно-иселе-довательском агрономическом институте. Лаборант ж кой.
— А дети? — все с чем-то не соглашался он.
— Что дети… Женились.
— Твои хлопцы женились?
— А что же ты думал? Я же рано вышла… И они ранние… Поприводили невесток. Каких-то ленивых .. И сыновья такие же. Все чтобы на дармовщину. Пляшут, поют, выпивают — весь дом вверх дном. Ну .. пошла в облсельхозотдел, говорю, дайте работу поближе к бывшему дому. Чего-то потянуло в родные края. Сначала не было места, временно послали в Коропский район.
Он слушал Лиду и снова не мог соединить в голове и в сердце ее — ту, бывшую, и теперешнюю. Что-то его раздражало в ней, вызывало резкий протест…
— А ты… того, не забыла агрономии? Лет пятнадцать с ней дела не имела.
— Что-то же я делала в исследовательском институте? Ездилр и по колхозам. Да что ты мне допрос учиняешь? Может, на предмет объединения?
— Ну, брось ты… — несколько смутился он. Но отметил мысленно, что и тут могут возникнуть — осложнения.
Некоторое время ехали молча. И сама по себе вспыхнула беседа, которая должна была начаться гораздо раньше.
— Я как-то проезжала через Сулак… Даже на нашу улицу заглянула. И все стало так близко… И жасмин под окном цветет. Хоть уже не тот. Помнишь те четыре дня? — Она вдруг повернулась к нему. — А знаешь, я много раз упрекала себя, что все так получилось. — Она улыбнулась, ее левая бровь слегка надломилась, и Лида сразу стала той Лидочкой, какую он знавал когда-то.
— Ты жалеешь, что все обошлось без греха? — удивленный таким поворотом разговора, такой торопливой откровенностью, пошел он напролом.
— А хотя бы и так. Только ты не думай… так грубо,— как бы извинилась она. — Я сказала в том смысле, что и наши жизни пошли бы не по той борозде. По крайности, моя.
