спросил валерий и удивился что

Он не знал, зачем идет к деду Шевелию. Просто убегал от себя, искал спасения в беседе, со старым человеком.

Дед как раз принимал посетителя. К нему приходили из далеких сел и хуторов, и он ве.ь себя как колдун, хотя и не был колдуном. Шли расспросить про свое село, свой край, а порой и родовое древо, дед никогда не приглашал ходоков в хату, только спрчшивал пришельца, откуда и к^о такой, просил подождать во дворе, а сам исчезал за старлми, с медным замком, дверями. Через некоторое время выходил и рассказывал посетителю про его село или хутор, а иногда указывал и происхождение—из казаков или гречкосеев, в какой сотне служили предки и в каких боях принимали участие. Все в селе знали, что Шевелий не выдумывает, а вычитывает из книг: подсмотрели в окно, как он вытаскивал их из ящичка в сундуке. О книжках ходили удивительные слухи, но дед упорно их никому не показывал. Корона чудодея треснула на Шевелии недавно — после тою, как вышла многотомная «История городов и сел Украины». Учительница истории Катерина Юхимовна говорила, что Шевелий вычитывает свои тайны из книги Похилевича «Сказание о населенных пунктах Киевской губернии», а кроме того, имеет печатные реестры Дед ее версии не опровергал, и хотя корсда на нем и пощербилась, к нему шли, как и раньше, и верили его рассказам больше, чем новенькой «Истории городов и сел»,— факты из обоих источников были почти одинаковыми, но Шевелий их подавал так, словно бы сам жил в те далекие годы и видел все своими глазами. За исторические сведения денег Шевелий никогда не брал.

Вскорости Шевелий вышел на порог: белый, с длинной, окладистой бородой, суровый и неколебимый в своей убежденности.

— Село твое,— рек он прибылому, тоже пожилому дядьке, стоящему с шапкой в руке,— село твое такое мизерное, что про него и говорить нечего, кроме того, что существует оно в пространстве и времени.

— Как ничего? — то ли удивился, то ли испугался дядька. — Клуб новый, водонапорную башню поставили.

— Я говорю в историческом смысле. Новое это село. Правда, когда-то на этом месте была казацкая криница,— несколько смягчил Шевелий свой приговор — А фамилия твоя птичья, какой-то давний предок, видать, гнезда разорял.

— Птичья? — удивчялся и обижался дядька.—• А я думал…

Что он думал — не договорил, пошел к воротам, возле которых стоял мотоцикл. А дед уселся на крыльце и принялся набивать свою грушевую люльку. Пахло гвоздиками и хреном с огорода. Через минуту эти запахи задавил дух крепкого самосада.

— А Сулак — село старое? — спросил Валерий и удивился, что раньше не поинтересовался этим и что ему это интересно сейчас.

Дед чуть поднял бровь — осуждающе или дово гь-но — и зажег трубку.

— Древнее Казацкий шлях туг проходил Татарин или половец потерял подкову. А может, и голову. Ну, а наших терялось без счету. Туманом лет все повито. Сулима тут гулял, и Брюховецкий со своими голодранцами забегал. Самойловича-петовича когда-то это были владения. Того самого.