Вторую неделю Лина не встречала Валерия. Но, даже не видя его, жила в особой уверенности, в радости, исходящих как бы из нее самой. Казалось, что-то открылось ей, словно и мир стал другим, изменился, засветился, острей запахли сосковые почки и про-зрачней стал лес и лучше, сердечней стали люди. И она тоже стала лучше, она могла бы отдать себя миру, людям, о, как Ьы ей хотелось сделать всех счастливыми! Принести себя в жертву! Она и раньше готова была посвятить себя… но чему? — не знала, а теперь сожгла бы себя без колебаний, ради счастья одного-единственного человека .. Конечно, сгорать и умирать ей не хотелось, ей просто очень легко работалось. Она способна была засеять синим цветом льна всю землю, ее любни хватило бы на это. Лина знала, что не сможет жить без Валерия. Такого раньше не могла себе и представить. Он? сеяла лен, а думала про Валерия. Убирала дом и снова думала о нем. Весь день напролет. Как они встретятся. Что скажет она. И потом — что скажет он. И так без кснца.
Валерий не появлялся, наверное, была причина. Но понемногу в ее сердце стала закрг цываться тревога. И тогда она, свернув работу пораньше, пошпа к нему сама.
Валерий сидел у своего «завода», как шутливо называл он винарню, и что-то рисовал. Увидев Лину, дернулся, то ли удивившись, то ли испугавшись, повернул холст к стене и даже загородил. Г Jo его лицу скользнула тень, а потом он наклонился и стал выти-рато кисгь о колоду.
Неожиданно волнуясь, Лина спросила:
— Валерий… у тебя что-то тяжелое на душе?
Он поднял голову. «А что,— подумал,— взять и сказать. Это будет хоть честно». И сразу стал сомневаться, честно ли. Наверно, все-таки да, но что это принесет Лине? Лучше, если она подумает, что он больше не любит ее. А может, сказать ей позже, догадывался — сейчас нельзя. Она летела к нему как птица, а он ударит, словно браконьер из-за куста. Такая правда ничего не стоит. Это уж точно. Вообще он многое стал понимать в последнее время. Испытывая жизнь на bkvc, на ощупь, познавая и ее сладость, и горечь, безошибочно угадывал истину. Недаром люди, которым осталось тянуть недолго, и особенно те, кто знает об этом, догадывается или хотя бы неясно предчувствует, загораются новой силой, иногда недоброй, разрушительной; а чаще — творческой, успевают за короткое время столько, что в обычных обстоятельствах не сделали бы и за деся тилетг.я.
Валерий особенно тонко оценил этот момент и даже место, где происходил разговор. Это было грешное место, где чистый сок земли перебраживает в вино, которое переворачивает, переменяет все в людях. Такая углубленность в мир, в свою душу не пу-гала и не удивляла Валерия. Он как бы проникал во все вокруг мыслью, каждым раз ища и находя един cVbchho справедливое решение.
И еще Валерий подумал, что если бы не болезнь, он бы, может, и не понял этого. И нервничал бы из-за Лининых капризов, из-за ее категоричности. И не нашел бы нужных слов. Они были совсем близко, под сердцем, теперь бы он сумел их сказать! «Милая, любимая!» — И она поняла бы, как они сказаны. Поздно! Нужно говорить совсем другие слова, хоподнят и тяжелые, которые потом станут спасением для нее. Потому что он ее любил, он должен был их сказать.
