Володя волновачся, когда входил в этот двор. Волновался и робел он здесь перед всеми, начиная от Василя Федоровича и кончая котом, черным с белой грудкой,— перед ее котом, который, казалось, при его появлении начинал помахивать хвостом слишком быстро и как-то непочтительно. Сильней же всего он робел перед председателем, Лининым отцом; ему казалось, что серые, под тяжелыми бровями глаза встречают его на этом пороге только . иронически; терялся и перед Фросиной Федоровной и перед Зинкой, которая всякий раз кричала: «Линка, к тебе снова этот, в сметану окунутый»,— будто у него не было имени или не было здесь его самого,— а потом время от времени заглядывала в Линину комнату и рассматривала его, словно вещь, которую они все вместе должны приобрести. Только это, последнее, и нравилось ему в Зинке.
Но сейчас Владимир волновался сильнее, чем всегда. Позавчера в газете был опубликован указ о награждении его орденом, и хотя он догадывался — это ничтожно мало, а то и совсем не приближает его к Лине, все-таки на что-то надеялся, ждал первых слов, которыми девушка встретит его. Может, в пошутит, но и ее шутки ему приятны.
В кухне у плиты возилась Фросина Федоровна, — она заменила Лине мать; ей самой кажется — заменила с лихвой, все трое детей одинаково ей милы и не обойдены лаской, по крайней мере она старается, чтобы Лина не ощутилй разницы в отношении к ним. Лина — племянница Василя Федоровича, родители погибли: возвращались — в воскресенье ка колхозной машине с базара, подвыпивший шофер забуксовал на железнодорожном переезде и не успел проскочить перед тяжелым товарняком. Лине тогда было два года…
В ком Володя встречал искреннюю приязнь, так это во Фросине Федоровне. Она и сейчас улыбнулась ему от плиты, показав синими глазами на-дверь:
— Заходь, Лина сейчас вернется.
Она смотрела на него как на зятя, на возможного зятя, на неплохого зятя. Конечно, ей, современной матери, хотелось бы зятя иного, ученого и почему-то из других краев. Чтобы явился — rt все заохали, и приехали бы сваты: сваха, конечно, пыш-новатая и гордая, но ведь и они не лыком щиты, и у них дочь как цветок, и есть где принять гостей, чем угостить, чтоб знали.— здесь любят девушку, как родную. Это была не мечта, а нечто такое, что она сама назвала бы фантазией, материнской фантазией, но Фросина Федоровна давно примирилась и с Володей, парень он сам хороший, работящий, вырос на беде и на воде, до смешного влюблен в Лину. А она, Фросина, не такая, как разные пышные да гордовитые родители… Сколько они сейчас разлучают детей! Вон в газете, где все для точности переводят на цифры, как-то писали — двадцать пять процентов разводов. И пускай Володя — тракторист, окончил только десять классов, да и то с горем пополам, вечерних. Не за кем ему было учиться, отец умер от фронтовых ран, мать хворая, у Фросины Федоровны и посейчас в памяти: едет по дороге бестарка и все думают, пустая, лошади сами ушли от амбара, а как поравняется — белеет в ней головонька, как сметаной облитая: Володька едет за зерном. Нынче можно прожить и без учености, работящими руками, небось и еще лучше, чем с этой куцей инженерской зарплатой и длинными хлопотами.
