Тромба стоял, широко расставив ноги, схйдить с дороги не собирался. Лесники остановились тоже, надеясь на бесплатное зрелище. Василь Федорович пытался вспомнить настоящее имя Тромбы (прозвище его давно вытеснило) и не мог: какое-то птичье или звериное, среди полещуков немало таких фамилий. И вдруг вспомнил — Голуб — и даже удивился, так оно не гармонировало с характером хозяина. Родион Голуб — Тромба — непонятный Греку человек, вечный его противник, но противник откровенный, и Василь Федорович уважал его за это. Но с чего Голуб весь век бунтует против него, Грек додуматься не мог. Может, потому, что когда-то был влюблен во Фроську? А может, бунтовал бы против любого на его месте? Такой уж нрав: к этому Грек склонялся больше. Голуб не лентяй, но и не переработает, мотался по всему свету от Сахалина до Кушки,— именно так, что-то даже делал в Кушке, об этом рассказывал сам,— и только лет семь назад какие-то неурядицы заставили его осесть в родном селе. Не крикун, не матерщинник, но и не добряк, иногда ходит на колхозные работы исправно, иногда его не заманишь туда никакими посулами («Пока что с меня хватит, подработал»), немного браконьерствует на Десне, но только для себя и почти открыто («Что-то свеженького судачка захотелось, выехал сегодня в ночь с дергалкой на яму, десяток подцепил»). Тромба живет с матерью, старухой с постно поджатыми губами и глазами святоши и весьма длинным и острым языком. Тромба женился пять раз и каждый раз через месяц-другой отводил жену к ее родителям. «Матушке не понравилась»,— говорил он, особенно почтительно выговаривая это «матушка». СуДя по всему, это была правда, но кое-кто подозревал, что самому Тромбе пришлась по вкусу такая матушкина переборчивость.
— Так что, Василь Федорович, шьем к воротнику кожух,— прижмурил он черные цыганские очи. — Говорят, вы вчера мерку снимали?
— Мерка у нас есть давно,— спокойно ответил Г рек.
— А того… моль с кожуха на воротник не перелезет? — притворялся наивным, а сам косил глазом, как реагируют мужики.
Те сосредоточенно молчали. Слишком серьезным было дело. Ковалик вытянул над забором шею, у него даже жила набухла на лбу.
